Лилии не прядут
7. Хитроумный доктор
Сатана вернулся на гору. Увенчанная гирляндой оливковых деревьев, гора смеялась, глядя на город Витербо.
И Сатана сказал себе: «Я соблазню этого человека».
Мысль эта зародилась у него в уме, когда он увидел, как фра Джованни, подпоясанный веревкой и с мешком за спиной, шел полем, направляясь в город, чтобы, следуя уставу ордена, добывать себе хлеб подаянием.
Тогда Сатана принял облик святого епископа и сошел на луг. На голове у него была сверкающая митра; драгоценные камни горели на ней настоящим пламенем. Риза его была вся покрыта вышитыми и разрисованными картинами, каких не мог бы создать ни один из художников мира.
Золотом и шелками на ней был изображен он сам в обличье святого Георгия и святого Себастьяна и он же, принявший вид девы Екатерины и императрицы Елены. От красоты этих лиц веяло смятением и печалью. Риза поражала своим великолепием. Такого богатства ещё не видела церковь.
И вот, облаченный в митру и ризу и величием своим не уступая святому Амвросию, которым гордится Милан, Сатана, опираясь на жезл, шел по цветущему лугу.
И, подойдя к божьему человеку, он сказал ему:
- Мир тебе.
Но он не сказал, какой мир, и фра Джованни решил, что это был мир господа бога.
Он подумал: «Этот епископ, который приветствовал меня, пожелав мне мира, был, конечно, в своей земной жизни священнослужителем и стойким мучеником за веру. Поэтому-то Иисус Христос и превратил деревянный жезл в руке верного слуги своего в жезл золотой. Теперь святой этот всемогущ на небе. И после своей блаженной кончины он прогуливается здесь по лугу, разрисованному цветами и расшитому жемчужинками росы».
Так думал божий человек Джованни, и он нисколько не удивился встрече. И, поклонившись Сатане с большим почтением, он сказал ему:
- Господин мой, вы очень милостивы, решив явиться такому недостойному человеку, как я. Но луг этот так прекрасен, и неудивительно, что святые, пребывающие в раю, приходят сюда гулять. Он разрисован цветами и расшит жемчужинками росы, и весь он – чудеснейшее творение господа бога.
Сатана сказал ему:
- Я пришёл сюда взглянуть не на луг, а на твоё сердце; я спустился с горы, чтобы говорить с тобой. В течение многих веков я состязался в красноречии с отцами церкви. На собраниях докторов мой голос гремел как гром, а мысль сверкала как молния. Я очень сведущ в науках, и меня прозвали Хитроумным доктором. Я спорил с ангелами. И я теперь хочу поспорить с тобой.
Фра Джованни ответил:
- Как же могу я, простой, недостойный смертный, вести спор с Хитроумным доктором? Я ничего не знаю, и глупость моя такова, что я запоминаю одни только народные песенки, где памяти на помощь приходит ритм, например: Сотвори, Иисусе, светлое зерцало, чтоб печальным быть сердце перестало, или: Дева пречистая – роза душистая.
Сатана ответил:
- Фра Джованни, вот как, соревнуясь между собою в ловкости, развлекаются венецианские дамы: они укладывают в маленький ларчик из кедрового дерева различные изделия из слоновой кости, которые кажется невозможным туда вместить. Так вот и я вмещу тебе в голову такие мысли, которые, казалось бы, не могут проникнуть туда. Я наделю тебя новой мудростью. Я покажу тебе, что ты, полагая, что идешь прямым путем, на деле шатаешься, точно пьяный, и что ты толкаешь плуг вперед, не считая нужным выравнивать борозды.
Фра Джованни смиренно ответил:
- Это верно, ведь я совсем глуп и делаю только одно дурное.
Сатана спросил его:
- Что ты думаешь о нищете?
Божий человек ответил ему:
- Я думаю, что это драгоценная жемчужина.
Тогда Сатана сказал:
- Ты утверждаешь, что нищета – это великое благо, а сам отнимаешь у нищих часть этого блага тем, что подаешь им милостыню.
Фра Джованни подумал и ответил:
- Милостыню, которую я подаю, я подаю господу нашему, Иисусу Христу, нищета которого не может умалиться, ибо она безгранична и исходит на него, как из неистощимого источника, и Христос распространяет её на избранников своих. И те всегда будут нищими, как это обещал им сын божий. Подавая бедным, я не даю ничего людям, а даю только богу, подобно тому, как горожане платят подати, которыми обложил их подеста, и деньги эти поступают в распоряжение города, идя на его же нужды. Так вот и то, что я даю, я даю, чтобы вымостить град божий. Напрасно стараться быть нищим, не став прежде нищим духом. Ибо истинная нищета – это нищета духа. Грубая одежда, веревка, сандалии, сума и деревянная чашка – это только внешнее её обличье. Нищета, которую я люблю, есть нищета духовная, и я говорю ей «госпожа моя», потому что она – только мысль и в мысли этой заключена вся красота.
Сатана улыбнулся и заметил:
- Фра Джованни, изречения твои напоминают мне слова греческого мудреца Диогена, который рассуждал о высоких материях, в то время как Александр Македонский вёл войны.
Сатана спросил ещё:
- Правда ли, что ты презираешь богатства мира сего?
А фра Джованни ответил:
- Да, я их презираю.
Тогда Сатана сказал:
- Знай же, что тем самым ты презираешь трудолюбивых людей, которые, производя эти богатства, выполняют веление господне отцу твоему Адаму, когда ему было сказано: «В поте лица твоего будешь есть хлеб». Коль скоро труд – благо, благостен и плод его. А ты меж тем и сам не работаешь и не печалишься о труде других. Вместо этого ты собираешь милостыню и раздаешь её, нарушая закон, установленный для Адама и потомства его на все века.
- Увы! – вздохнул брат Джованни, - я совершил множество преступлений, я и самый большой злодей и самый никчемный человек на свете. Поэтому не глядите на меня, а читайте Книгу. Господь наш сказал: «Полевые лилии не трудятся и не прядут». И он сказал ещё: «Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё».
Тогда Сатана поднял руку, как делает тот, кто, споря, готовится перечислять по пальцам все свои доказательства, и сказал:
- Джованни, то, что было написано в одном смысле, ты читаешь в другом, и, изучая Писание, ты похож не на ученого, склоненного над книгой, а на осла, уткнувшего морду в кормушку. Поэтому я буду обучать тебя всему сызнова, как учитель наставляет ученика. Сказано было, что полевым лилиям не надо прясть, потому что они прекрасны, а красота сама по себе – добродетель. И сказано было, что Марии не надо занимать себя домашними заботами, потому что ее забота – отдавать свою любовь тому, кто приходит к ней. Но ты и не красив, и не совершенствуешься в любви, как Мария, ты вместо этого печально влачишь по дорогам свою постыдную жизнь.
Джованни ответил:
- Господин мой, искусный художник может изобразить на деревянной дощечке целый город со всеми его башнями и крепостными стенами; так вот и вы в нескольких словах с удивительной точностью изобразили мою душу и моё лицо. И я на самом деле таков, каким вы меня описали. Но если бы я следовал правилу, преподанному нам ангелом господним, святым Франциском, и если бы я действительно исповедывал нищету, я был бы полевой лилией и, может быть, мне бы выпала участь Марии.
Сатана прервал его и сказал:
- Ты утверждаешь, что любишь нищих, но предпочитаешь им богатого с его богатством и преклоняешься перед тем, кто владеет сокровищами и наделяет ими других.
Джованни ответил:
- Тот, кого я возлюбил, владеет не телесными, а духовными богатствами.
Сатана возразил ему:
- Всякое богатство есть богатство плотское и постигается через плоть. Это утверждал ещё Эпикур, и сатирический поэт Гораций говорит об этом же в своих стихах.
Выслушав эти речи, человек божий Джованни вздохнул.
- Господин мой, мне непонятно то, что вы говорите.
Сатана пожал плечами и сказал:
- Слова мои точны и буквальны, а человек этот их не понимает. А я ведь спорил с Августином, с Иеронимом, и с Григорием, и с тем, кого прозвали Златоустом, и те понимали меня ещё хуже, чем этот монах. Все эти жалкие сыны земли бродят ощупью во мраке. Над их головами заблуждение раскинуло свой огромный шатер. Ложь всегда ведь заманывает в свои сети ученых точно так же, как и людей простых.
И Сатана вновь обратился к божьему человеку Джованни со словами:
- А ты счастлив? Если ты счастлив, то я бессилен перед тобой. Ибо человек начинает думать только в печали. Размышления приходят к нему всегда в часы скорби. И, терзаемый страхами и желаниями, он мечется в постели и рвет в клочья подушку лжи. Зачем мне искушать этого человека? Он счастлив.
Но фра Джованни вздохнул.
- Господин мой, с тех пор, как я слушаю вас, я уже не так счастлив, как был. Ваши речи смущают меня.
Услыхав эти слова, Сатана отбросил свой епископский жезл, скинул митру и ризу и предстал перед монахом совершенно голым. Он был черен и красотой своей превосходил прекраснейшего из ангелов.
Он кротко улыбнулся и сказал божьему человеку:
- Успокойся, друг мой. Я – злой дух.