Лилии не прядут
8. Горящий уголь
Брат Джованни был прост сердцем и умом, и язык его был связан; он не умел говорить с людьми.
И вот однажды, когда он, по своему обыкновению, стал погружаться в молитву у подножия падуба, ангел господень явился ему и приветствовал его словами:
- Я пришел приветствовать тебя, ибо я тот, кто всегда приходит к людям простым и несет девам благую весть.
В руках ангела был горящий уголь. Он коснулся им губ святого. Потом он заговорил и сказал:
- От этого огня уста твои сделаются чистыми и пылающими. И огненная печать останется на них. Язык твой развяжется, и ты будешь говорить с людьми. Ибо надо, чтобы люди услыхали живое слово и знали, что они спасутся, только став простыми сердцем. Вот почему господь развязал язык тому, кто прост.
Ангел вернулся на небо. И страх охватил Джованни, человека божьего. Он начал молиться и сказал:
- Господи, смятение сердца моего так велико, что губы мои не чувствуют сладости огня, которым коснулся их твой ангел. Господи, как видно, ты хочешь наказать меня, посылая к людям, которые не поймут того, что я буду говорить им. Все возненавидят меня, и священники твои первыми скажут: «Он кощунствует!»
Ибо правда твоя идет вразрез с правдой человеческой. Но да свершится воля твоя!
И, встав с колен, он направился в город.
9. Дом невинности
В этот день фра Джованни вышел из монастыря рано утром, в час, корда птицы пробуждаются и начинают петь. Он шел в город. И он думал: «Я иду в город просить, чтобы мне подали хлеба, и раздавать потом этот хлеб тем, кто просит: так я раздам то, что получу, и получу вновь то, что раздам. Ибо всегда хорошо просить и подавать во имя божие. И получающий милостыню – брат подающего. И не всё ли равно, каким из этих двух братьев ты будешь; ведь само подаяние ничего не значит, - всё благо в милосердии.
Получающий подаяние, если он милосерд, равен подающему. Продавая же, человек всегда становится врагом того, кто у него покупает; продающий делает его сам своим врагом. Здесь-то и сокрыт корень зла, отравляющего жизнь городов, подобно тому, как яд змеи скрыт у неё в хвосте. И надо, чтобы некая женщина наступила этой змее на хвост. Женщина эта – Нищета. Она уже посетила короля Франции Людовика в его башне. Но к флорентинцам госпожа эта ещё ни разу не приходила, потому что она непорочна и не хочет, чтобы её нога была в притоне. А лавка менялы – это тот же притон: ростовщики и менялы предаются там самому страшному из всех грехов. Блудницы грешат в вертепах, но грех их не столь велик, как грех менял и всех тех, кто обогащается ростовщичеством или торговлей.
Поистине, ростовщики и менялы не войдут в царство небесное, точно так же как булочники, аптекари и суконщики, изделиями которых гордится город Лилии. Тем, что они определяют цену золота и устанавливают расчёт для обмена денег, они воздвигают идолов, которым поклоняются люди. И, говоря: «Золото драгоценно», - они лгут. Ибо золото ещё более ничтожно, чем гонимые осенним ветром сухие листья, которые кружатся и шуршат у подножия деревьев, а единственная, настоящая ценность – это труд человеческий, когда на него взирает бог».
В то время как фра Джованни предавался так раздумью, он увидел, что в горе зияет расщелина и что люди добывают оттуда камень. Один из каменоломов, одетый в грубые лохмотья, лежал на дороге. Тело его было обветрено и опалено зноем. Ключицы и рёбра отчетливо проступали сквозь огрубевшую кожу, и великое отчаяние было в его темных, глубоко запавших глазах. Фра Джованни приблизился к нему и сказал:
- Мир вам.
Но каменолом ничего не ответил; он даже не повернул к нему головы. И фра Джованни, решив, что он его не слыхал, сказал ему ещё раз:
- Мир вам.
И те же слова он повторил в третий раз.
Тогда каменолом злобно посмотрел на него и сказал:
- Мир у меня будет только в могиле. Убирайся прочь отсюда, проклятая ворона! Все твои пожелания – один обман. Иди и каркай перед теми, кто поглупее меня! Я-то знаю, что участь каменолома горька с начала до конца и что никакая сила не облегчит моей доли. С утра до вечера я откалываю камни – и за всю мою дневную работу получаю ломоть черного хлеба. А когда руки мои станут слабее, чем камень скалы, когда тело мое будет вконец изнурено работой, я умру от голода.
- Брат мой, - сказал Джованни, человек божий, - ведь это несправедливо, что ты откалываешь столько камней, а получаешь за всё только маленький кусок хлеба.
Каменолом вскочил на ноги:
- Скажи мне, монах, что ты видишь там, на горе?
- Брат мой, я вижу стены города.
- А выше?
- Я вижу крыши домов, которые возвышаются над городской стеной.
- А ещё выше?
- Вершины сосен, купола церквей и колокольни.
- А ещё выше?
- Я вижу башню, которая возвышается над всеми остальными. Она увенчана зубцами. Это башня самого подесты.
- Монах, а что ты видишь вон там, над зубцами этой башни?
- Брат мой, над зубцами башни одно только небо.
- А я, - сказал каменолом, - я вижу на этой башне безобразного великана, который размахивает палицей, и на этой палице написано: Несправедливость. И Несправедливость поднялась высоко над головами всех граждан города на башне законов и судей.
Фра Джованни ответил:
- То, что видно одному, не видно другому, и возможно, что фигура, о которой вы говорите, действительно стоит на башне подесты, возвышающейся над городом Витербо. Но, может быть, есть лекарство, которое облегчит ваши страдания, брат мой. Милосердный святой Франциск оставил на земле такой великий источник утешения, что теперь все смертные могут черпать из него силы.
Тогда каменолом ответил:
- Нашлись люди, которые сказали: «Гора эта принадлежит нам»; и эти люди – мои хозяева, для них-то я и добываю камень, а они пользуются плодами моего труда.
Фра Джованни вздохнул.
- Эти люди, должно быть, сошли с ума, если они считают, что гора принадлежит им.
Но каменолом ответил ему:
- Они и не думали сходить с ума. Законы этого города закрепляют за ними право владеть горой. Граждане города платят им за камень, который я добываю. А это – мрамор, и притом драгоценный.
Тогда фра Джованни сказал:
- Следовало бы изменить законы города и нравы его граждан. Ангел господа нашего, святой Франциск, показал людям пример и путь, которым надо идти. Когда, выполняя веление господне, он решил восстановить разрушенную церковь святого Дамиана, ему не нужен был владелец каменоломни. И он не говорил: «Принесите мне самый лучший мрамор, а взамен я вам дам золото». Ибо тот, кого называли сыном Бернардоне и кто был истинным сыном божьим, знал, что продавец – враг покупателя и что ремесло торговца приносит людям чуть ли не больше вреда, чем даже ремесло воина. Поэтому он и не обратился ни к владельцу каменоломни, ни к тем, у кого за деньги можно получить мрамор, дерево и свинец. Но он взошёл на гору и взял сколько мог бревен и камня и перетащил их сам на место, где некогда высился храм блаженного Дамиана. Он сам укладывал камень, выравнивая его по шнуру, и воздвиг стены. И он сам приготовил обмазку, чтобы скрепить эти камни между собой. Это была грубая и неказистая стена. Это был труд слабых рук. Но тот, кто вглядится в неё глазами души, узнает в ней замысел ангела. Ибо к обмазке этой стены не примешана кровь несчастных; ибо эта обитель святого Дамиана не была воздвигнута на те тридцать сребреников, которые стали платой за кровь Спасителя и, отвергнутые Искариотом, бродят теперь по земле, переход из рук в руки, поощряя всякую жестокость и несправедливость на свете.
Ибо из всех домов только один этот дом зиждется на невинности, стоит на любви, укреплен милосердием, и только один он и есть настоящий дом господень.
Истинно говорю вам, брат мой труженик: делая всё своими руками, этот нищий Христов показал миру образец справедливости, и безумие его когда-нибудь назовут мудростью. Ибо всё на земле принадлежит богу и все мы дети божьи, а детям должны доставаться равные доли. Это значит, что каждый возьмет то, что ему нужно. Именно потому, что взрослые не захотят детской кашки, а дети не станут пить вина, доля каждого будет различна, но каждый получит надлежащую долю.
И радостным станет труд, освободившийся от корысти. Ведь зло всё – в золоте, из-за него-то блага земные достаются людям не поровну. Когда каждый поднимется на гору, чтобы принести на спине камень, камень этот, став легким, станет камнем веселья, и мы построим полный радости дом. И мы воздвигнем новый град. Там не будет ни бедных, ни богатых, но все нарекут себя нищими, потому что всем захочется носить это высокое звание.
Так говорил кроткий фра Джованни, а несчастный каменолом подумал: «Этот человек, одетый в саван и подпоясанный веревкой, рассказал мне много нового. Я не дождусь конца моих мук и умру от голода и изнеможения. Но я умру счастливым, так как глаза мои, перед тем как померкнуть, увидят зарю нового дня, который будет днем справедливости».
10. «Друзья добра»
В те времена в знаменитейшем городе Витербо существовало некое братство, в которое входило шестьдесят старцев. Старцы эти почитались первыми людьми в городе: они были богаты, пользовались всеобщим уважением и насаждали в городе добродетель. В числе их были гонфалоньер республики, доктора светского и канонического права, судьи, купцы, на редкость благочестивые менялы и несколько кондотьеров, совсем уже дряхлых стариков.
Ввиду того что все они объединились, чтобы побуждать граждан к добрым делам, они были о себе высокого мнения и называли себя «Друзьями добра». Название это было написано на знамени братства, и они условились между собой уговаривать бедняков творить добро, с тем чтобы в городе никогда не могло произойти никакой перемены.
У них было в обычае собираться по последним дням каждого месяца во дворце подесты, чтобы ставить друг друга в известность обо всех добрых делах, совершенных в городе за это время. А бедняков, которые совершали какой-нибудь добрый поступок, они одаривали серебряной монетой.
В тот день у «Друзей добра» было собрание. В глубине зала, на возвышении, покрытом бархатом, был установлен балдахин, который поддерживали четыре раскрашенные скульптурные фигуры. Фигуры эти олицетворяли Справедливость, Воздержание, Целомудрие и Силу. Первые люди братства восседали под этим балдахином. Старейший занял место среди них на золотом кресле, едва ли уступавшем своим богатством трону, уготованному для нищего Христова на небесах, - тому самому трону, который некогда довелось увидеть ученику святого Франциска. Это кресло было подарено старейшему, чтобы в его лице прославить всё добро, содеянное в городе.
И когда члены братства расселись в надлежащем порядке, старейший встал и начал свою речь. Похва¬лив служанок, которые, не получая никакой оплаты, работали на своих господ, он стал превозносить стариков, которые, не имея хлеба, ни у кого его не просили.
И он сказал:
— Они хорошо поступили, и мы вознаградим их, ибо за всякое добро полагается награда, а воздавать ее должны мы, так как мы первые и лучшие люди города.
Когда он замолчал, весь народ, который слушал его стоя у возвышения, стал хлопать в ладоши.
Когда они кончили рукоплескать, фра Джованни, попавший в самую середину этой жалкой толпы, заговорил вдруг и громко спросил:
- А что такое добро?
Тогда в собрании поднялся большой шум. Старейший вскричал:
- Кто это сказал?
И какой-то рыжеволосый человек, оказавшийся среди бедняков, ответил:
- Это монах по имени Джованни, который постоянно позорит свою обитель. Он расхаживает совсем голый по улицам, неся одежду на голове, и вообще вытворяет всякие чудачества.
А булочник сказал:
- Это полоумный и негодяй. Он выпрашивает хлеб, стоя у ворот булочной.
Многие из присутствующих с громкими криками принялись тянуть фра Джованни за рясу, и в то время как одни старались вытолкнуть его вон, другие, более нетерпеливые, хватали скамейки и били ими божьего человека. Но старейший поднялся под своим балдахином и сказал:
- Оставьте этого монаха в покое, чтобы он выслушал меня и убедился, что он не прав. Он спрашивает, что такое добро, потому что в нем самом нет добра и добродетель ему чужда. И я отвечаю ему: «Только человек добродетельный знает, что такое добро. И добрым гражданам свойственно уважение к законам. Они встречают сочувственно всё, что делается в городе для того, чтобы каждый из его жителей мог пользоваться богатством, которое он приобрёл. Они поддерживают установленный порядок и вооружаются, чтобы защитить его. Ибо долг бедного – защищать достояние богатого. На том и держится единение граждан. И это добро. Богатый велит слуге принести корзину с хлебами, которые потом раздаются бедным, и это тоже – добро». Вот что следовало бы внушить этому невежде и грубияну.
Сказав это, старейший сел на своё место, и шепот одобрения пронесся по толпе бедняков. Но фра Джованни, взобравшись на одну из скамеек, которыми кидали в него, стремясь оскорбить его и унизить, обратился ко всем и сказал:
- Услышьте слова, которые спасут вас! Добро никак не в человеке. И сам человек не может сказать, что для него добро. Ибо он не знает ни своей природы, ни своего назначения. И то, что он считает хорошим, может оказаться дурным. То, что он считает полезным, может принести ему вред. И он не в состоянии выбрать то, что следует, потому что не знает своих нужд и подобен ребёнку, который, сидя где-нибудь на лугу ,начинает сосать, как молоко, сок белладонны. Он не знает, яд это или нет, но это знает его мать. Вот почему добро заключается в том, чтобы исполнять волю господа.
Не надо говорить: «Я проповедую добро, а добро в том, чтобы повиноваться законам города». Ибо эти законы созданы не богом, а человеком, и несут в себе его злонамеренность и его неразумие. Законы эти напоминают правила, которые устанавливают себе дети, играя в мяч на площади Витербо. Добро вовсе не в обычаях и не в законах. Но оно – в боге и в исполнении воли его на земле. А воля божья исполняется на земле отнюдь не законниками и не городскими властями.
Ибо владыки мира осуществляют всегда свою волю, а воля эта идет вразрез с волей бога. Но тот, кто отрешился от гордыни и кто знает, что в нем самом нет добра, получает великие дары, и благодать божья накопляется в нем, как мёд в дупле могучего дуба.
И надо, чтобы каждый из нас мог быть таким вот дубом, полным меда и полным росы. Бога обретают люди смиренные, простые и пребывающие в неведении. Через них-то и придет царство божие на земле. Спасение не в силе законов и не в численности солдат. Оно — в нищете и в смирении.
Не говорите: «Добро во мне, и я учу добру». Скажите лучше: «Добро — в господе боге». Давно ведь уже люди костенеют в собственной мудрости. Давно ведь изображения льва и волчицы украшают ворота их городов. Их рассудительность, их ум создали рабство, войны и убийства многих невинных. Поэтому вы должны положиться на бога, и пусть он ведет вас, как слепого ведет его пес. И не бойтесь закрыть глаза разума и потерять рассудок, — ведь этот рассудок сделал вас и несчастными и злыми. Именно благодаря ему вы стали похожи на человека, который, разгадав тайну зверя, улегшегося в пещере, возгордился и, возомнив себя мудрецом, убил отца и женился на матери.
Бог не был с ним. Бог— со смиренными и с простыми. Умейте же отказываться от желаний, и он вложит в вас свою волю. Не стремитесь разгадывать загадки зверя, оставайтесь невеждами, и у вас не будет страха впасть в заблуждение. Ошибаются только одни мудрецы.
Когда фра Джованни кончил говорить, старейший поднялся и сказал:
— Хоть этот негодяй и оскорбил меня, я ему охотно прощаю мою обиду. Но он посягнул на законы города Витербо, и за это он должен быть наказан.
И фра Джованни был отведен к судьям, которые приказали заковать его в цепи и посадить в городскую тюрьму.