Лилии не прядут
Посмотрела "Нюрнбергский процесс" Крамера 1961 года с Трейси, Ланкастером, Клифтом и Дитрих с Гарленд. Мысли оформлю потом.
Must see.
Эбби Манн:
- Я хотел сегодня сказать своей пьесой то же самое, что говорил своим киносценарием 40 лет назад: "Когда человек освобождает себя от личной ответственности, перекладывая всё на обстоятельства, судьбу, начальство, которое думает за него, тогда начинается тоталитаризм, тогда начинается фашизм. Надо смотреть дальше, чем просто "мы или они", "кто не с нами, тот против нас". Идея стара, но не устарела до сих пор: целью нельзя оправдывать средства...
1961 год. Стэнли Крамер, замечательнейший режиссёр того времени, и его команда делают попытку осмыслить причины ещё не заживших в Европе ран, взглянуть на причины и, поскольку сбоку виднее, дать оценку действиям народов в те времена. Фильм, снятый в годы "холодной войны", не может не иметь ничего против советского коммунизма, и примерно к середине фильма отход от линии беспристрастности начинает вызывать недовольство, но концовка расставляет верные акценты на места.
Действие разворачивается в Нюрнберге, на процессе против судей, которые должны были бы служить правосудию, но в глазах всего остального мира совершили преступление, устанавливая законы Третьего Рейха, всячески потворствуя национал-социалистам и являясь одним из первых звеньев в цепочке, которая приводила людей к гибели или позорным унижениям. На скамье подсудимых оказывается и Эрнст Яннинг, человек, отличающийся от поплечников сохранением некого представления о гуманности и свободой от фанатизма и веры в "правое дело". Авторитет его в юриспруденции велик, вплоть до мирового признания, в прошлом он был одним из авторов Конституции Веймарской республики. Яннинг обладает харизмой, которая притягивает своей драматической незаурядностью большой круг молодых людей, немцев, считающих личным делом сохранить его достоинство. Среди них и адвокат, который берется его защищать, герр Рольф. Ирония в том, что молодой адвокат, выстраивая защиту, не может не прибегать к риторике и выступать с позиции нацистов или тех взглядов, которые они разделяли.
Главный судья на процесе - американец Дэн Хэйвуд, недавно вышедший в отставку по милости собственных избирателей ("Я не задумывался о нашей демократии, хорошо это или плохо - выбирать судей, пока это меня не коснулось" - вот его примерные слова). Пожилой человек, не предполагавший такого назначения, оказывается в ситуации тяжелого выбора: с одной стороны, стремление всех немцев забыть (уже в 1946-49) о прошлом войны, избавиться даже от намеков на обвинение и продолжать жить дальше, не вороша нацисткий период, равно как стремление западных держав превратить Германию в полноценного союзника против СССР (блокада Западного Берлина), с другой - необходимость в высшей справедливости и воздаянии Фемиды, даже когда кровожадность первых послевоенных лет пропала, а общественость потеряла интерес к процессам и даже смотрит на них неодобрительно, как личное оскорбление ("вы судите весь немецкий народ") и твои товарищи-судьи, Кеннет и Кёртис, слабо допускают: "А может, простим? Что тут..."
Старое кино - это четкое представление о том, что ты делаешь. Это когда нет пустых диалогов, а каждым движением в кадре можно наслаждаться, в контрастной четкости черного и белого. Когда идеи определены, и сценарист не мечется в недоговоренной многосмысленности, позволяя зрителю додумывать для себя значение отдельных реплик. Нет, фильм - учит будущие поколения: смотрите, на это можно опереться.
We succeeded beyond our wildest dreams...
Must see.
Эбби Манн:
- Я хотел сегодня сказать своей пьесой то же самое, что говорил своим киносценарием 40 лет назад: "Когда человек освобождает себя от личной ответственности, перекладывая всё на обстоятельства, судьбу, начальство, которое думает за него, тогда начинается тоталитаризм, тогда начинается фашизм. Надо смотреть дальше, чем просто "мы или они", "кто не с нами, тот против нас". Идея стара, но не устарела до сих пор: целью нельзя оправдывать средства...
1961 год. Стэнли Крамер, замечательнейший режиссёр того времени, и его команда делают попытку осмыслить причины ещё не заживших в Европе ран, взглянуть на причины и, поскольку сбоку виднее, дать оценку действиям народов в те времена. Фильм, снятый в годы "холодной войны", не может не иметь ничего против советского коммунизма, и примерно к середине фильма отход от линии беспристрастности начинает вызывать недовольство, но концовка расставляет верные акценты на места.Действие разворачивается в Нюрнберге, на процессе против судей, которые должны были бы служить правосудию, но в глазах всего остального мира совершили преступление, устанавливая законы Третьего Рейха, всячески потворствуя национал-социалистам и являясь одним из первых звеньев в цепочке, которая приводила людей к гибели или позорным унижениям. На скамье подсудимых оказывается и Эрнст Яннинг, человек, отличающийся от поплечников сохранением некого представления о гуманности и свободой от фанатизма и веры в "правое дело". Авторитет его в юриспруденции велик, вплоть до мирового признания, в прошлом он был одним из авторов Конституции Веймарской республики. Яннинг обладает харизмой, которая притягивает своей драматической незаурядностью большой круг молодых людей, немцев, считающих личным делом сохранить его достоинство. Среди них и адвокат, который берется его защищать, герр Рольф. Ирония в том, что молодой адвокат, выстраивая защиту, не может не прибегать к риторике и выступать с позиции нацистов или тех взглядов, которые они разделяли.
Главный судья на процесе - американец Дэн Хэйвуд, недавно вышедший в отставку по милости собственных избирателей ("Я не задумывался о нашей демократии, хорошо это или плохо - выбирать судей, пока это меня не коснулось" - вот его примерные слова). Пожилой человек, не предполагавший такого назначения, оказывается в ситуации тяжелого выбора: с одной стороны, стремление всех немцев забыть (уже в 1946-49) о прошлом войны, избавиться даже от намеков на обвинение и продолжать жить дальше, не вороша нацисткий период, равно как стремление западных держав превратить Германию в полноценного союзника против СССР (блокада Западного Берлина), с другой - необходимость в высшей справедливости и воздаянии Фемиды, даже когда кровожадность первых послевоенных лет пропала, а общественость потеряла интерес к процессам и даже смотрит на них неодобрительно, как личное оскорбление ("вы судите весь немецкий народ") и твои товарищи-судьи, Кеннет и Кёртис, слабо допускают: "А может, простим? Что тут..."
Старое кино - это четкое представление о том, что ты делаешь. Это когда нет пустых диалогов, а каждым движением в кадре можно наслаждаться, в контрастной четкости черного и белого. Когда идеи определены, и сценарист не мечется в недоговоренной многосмысленности, позволяя зрителю додумывать для себя значение отдельных реплик. Нет, фильм - учит будущие поколения: смотрите, на это можно опереться.
We succeeded beyond our wildest dreams...